Дом Харрисов

*Вечер следующего дня наступил неумолимо быстро, хотя девушке казалось, что день был просто бесконечен из-за пугающего, невыносимого ожидания неизбежного. Сегодня вечером ей предстояло претерпеть изнасилование... снова. Облаченное в священный ритуал, взрощенное Тетками в головах Служанок как нечто Богом данное, тогда как по факту просто являлась секс-рабыней, а в перспективе инкубатором. И весь этот день, что ей требовалось готовиться к церемонии, Аманда пребывала на грани нервного срыва, не разговаривая толком даже с Микаэллой, когда пересеклась с ней пару раз на трапезе.
Стемнело. Она успела принять ванную, поужинать, сделать все, как требовали инструкции, согласно которым ровно в девять ее ждали в гостиной всей большой Харрисовской семьей. Ее трясло. Ами сидела на своей кровати, глядя в одну точку, а ее плечи сотрясались от уже пролитых в огромном избытке слез, она пыталась придумать для себя хоть какое-то успокоение перед тем, что произойдет. Старик и Старуха не попадались ей в течение дня, и Ами надеялась, что так будет в большинстве всего времени, что она проведет в этом доме. Что они будут встречаться в эти страшные дни церемоний, а после не видеться целый месяц...
Пора. Она встала на негнущихся ногах, еле способная шевелиться, и побрела вниз по лестнице, судорожно поправляя на себе платье. Все внутри сжималось от ужаса, а в стеклянных глазах плескались слезы. Губы были стиснуты в тонкую линию, она заставляла себя сжимать рот, чтобы контролировать чувства и эмоции. Спустившись, она вошла в гостиную, где уже собирались обитатели этого дома, но предполагая встретить сочувствующий взгляд Микаэллы, чтобы не заставлять себя чувствовать себя еще более несчастной, Аманда вошла, низко склонив голову и пробормотала*

- Святой вечер, миссис Харрис, Хранитель Уайт.

- Святой вечер, Маркова. *отозвалась Элинор, уже сидевшая в кресле возле камина с самым утомленным и угрюмым видом, какой вообще был ей присущ. Церемония, какой не было уже несколько месяцев, после перерыва всегда казалось той особенно мерзкой. Созерцать то, как ее муж, когда-то полюбивший ее молодой, будет иметь молодую девчонку во благо деторождения было мерзко в любой идеологии, но Элинор была согласна на это ради великой цели, которую ей хотелось бы, чтобы хоть какая-нибудь нечестивица исполнила - родила им наследника.
Аманда перевела медленный взгляд на подушку, что была уложена для нее перед камином и на дрожащих ногах опустилась на нее, сев на колени и сложив на них руки. Это происходит не со мной. Происходит не со мной, произойдет... не со мной. Стоило представить себе, что все происходящее - жизнь чужой девушки, не знакомой ей, как будто она смотрит на нее со стороны. В Красном центре говорили, что все длится не более десяти минут. Разве что тогда, когда другой старик изнасиловал ее в Иезавели, и десяти минут хватило, чтобы захотеть свести счеты с жизнью. Ами ссутулилась, почти прижав подбородок к груди, сидя так, будто ждала казни, и ее колотило крупной дрожью от страха перед неизвестным.*

*У Марка Харриса как назло с самого утра разыгралась подагра. Он мучился от страшных болей в коленях, они просто взрывались адскими муками. И припарки не помогали, так что он добрую половину дня провел в постели. Вечер сегодня предстоял особенный, поэтому старика очень огорчало то, что он скорее всего не сможет принять его без дополнительных нагрузок... В них входили все продукты, что ему предстояло употребить для повышения потенции, в частности устрицы, орехи, свежий сельдерей и пчелиный мед. От всей совокупности у него потом дико сводило живот, и он еще долго им мучился, но все таблетки в Галааде такого рода были запрещены. Так что Марку ничего не оставалось, кроме как заглатывать устрицы, запивая их медовым чаем и точа последние зубы об орехи. Время вечера приблизилось незаметно, и он, с горем пополам приняв душ, нарядив на себя свежий костюм, взяв палку, хромая спустился в гостиную, где его уже ожидали домочадцы для начала Церемонии. Марфа и Хранитель стояли возле окна, опустив глаза в пол и сложив руки в замок перед собой, жена восседала на диване, а Служанка уже стояла на коленях.*

- Святой вечер. *Харрис кивнув всем, ни на кого не глядя. Прихрамывая, он подступил к камину, на котором лежала запертая в шкатулке под замок Библия. Старик вытащил ее, открыв на нужной странице и начал заунывно читать, прерываясь на отрыжку, коей его наградил сегодня невовремя господь*

- Просите, и дано будет вам; ищите и найдете; стучите и отворят вам, ибо всякий просящий получает,  и ищущий находит, и стучащему отворят... Он же сказал им: не все вмещают слово сие, но кому дано.  Ибо есть скопцы, которые из чрева матернего родились так,  и есть скопцы, которые сделали себя сами скопцами для царства небесного. Кто может вместить, да вместит... И она сказала: вот служанка моя Валла, войди к ней, пусть она родит на колени мои, чтобы и я имела детей от нее. И дала она Валлу, служанку свою, в жену ему, и вошел к ней Иаков. Валла зачала и родила Иакову сына...

*На этот раз, слушая омерзительный скрипучий голос Харриса, Эйдан уже не испытывал прежнего безразличия, каким старался овладеть на подготовке к Церемонии... У него внутри распространялся такой адовый пожар, что ему было больно не только стоять, но и дышать и соображать в целом. Отречься от реальности и подумать о благах своей высшей цели нахождения в Галааде сегодня не получалось.
Он изнасилует ее... Он будет делать сейчас это с ней. С девочкой, которая годилась тому не только в дочери, но и во внучки. Сейчас... его зловонный маленький хер станет насиловать ее, пока он... Эйдан, будет не делать с этим ни хрена. Это не твое дело. Это. Не. Твое. Дело.  Ну да, разумеется, не его же сейчас распнут на постели между ног престарелой бабки. И не ему сейчас засадит в самое... нутро этот смрадный старик. Успокоиться не получалось. И он, едва сдерживая себя и стараясь не смотреть ни на Командора, ни  тем более на Аманду, стоял, опустив глаза в пол, а кулаки его сжимались так крепко, что побелевшие костяшки уже болели от натуги. Голова раскалывалась... от отвращения и муки за то, что ничем бы не мог сейчас помочь, не мог предотвратить, не... Эйдан тихо выдохнул, облизав пересохшие губы. И когда Харрис закончил свои заунывные молитвы, то краем глаза взглянув на Микаэллу, заметил, что та... плакала? С чего бы тоже вдруг? Такая трогательность? К прошлой Марковой та относилась достаточно безразлично. Догадки не посетили, потому что голова была забита и разрывалась от иных мыслей. И когда хозяева дома вместе со своей Служанкой стали удаляться наверх в спальню, Эйдан сорвался с места, размашистым шагом дойдя до кухни. Где тут эта чертова выпивка? Его трясло. Его тошнило. И не факт, что пару глотков виски облегчили бы его терзания. Принялся шариться по шкафчикам, хлопая дверцами, уже не заботясь о том, что его услышат или увидят. Но вошедшая следом Микаэлла, утеревшая уже мокрые щеки, лишь мельком взглянула на его попытки, а потом... Подошла сама и, открыв нужный сервант, достала начатую бутылку джина. Она налила Эйдану половину стакана, после чего... Сделала глоток из горлышка сама, крякнула, проглотив, вытерла рот и отвернулась. Медленно взяла разделочную доску, достала замороженную курицу и принялась ее разделывать.
Проследив за ней, Эйдан последовал ее примеру, сделав несколько крупных глотков. И затем, как только услышал, как сверху стали доноситься какие-то звуки, он, едва сдержался, чтобы не швырнуть стакан об гребаную стену. Разве что осторожно поставив его на стол, он вышел на улицу, осознавая, что если и сблюет, чтобы не доставить этим в доме лишних хлопот Микаэлле.

--------------------------------------------

*Харрис, зайдя в спальню, постепенно расстегнув пиджак, снял и повесил его на спинку стула. Ох, и болели же сегодня его проклятые колени! Живот тоже был неспокойным, но долг был долгом. Сегодня святой день, и от него требуются усилия. Стоя спиной к постели, на которую не без кряхтения забралась его жена, старик стал справляться с ширинкой. Не знал ничего про эту Служанку, умелая ли была, знала ли все, как надо или то была ее первая Церемония, его это не заботило. Вытащив наружу свой еще вялый член, Марк стал легонько его натирать, приказав не оборачиваясь*

Спойлер:

- Укладывайся, как надо... *у него что-то совсем не вставало, потому что очень отвлекался на боль в ногах. Но все же подошел к постели, смерив взглядом лежавшую на ней перепуганную девушку. И устало вздохнул, метнув взгляд на Элинор* Помоги ей. Ноги в коленях согнуть, притянуть к груди, а ты... Дорогая... Держи ей их, иначе не войду... *его размеры и в молодые годы оставляли желать лучшего, а теперь и подавно. И чтобы добраться куда надо, простой позой бывало порой не обойтись. Увидев, что Маркова не слишком то расторопна, Харисс, слегка разозлившись, дернул ее панталоны вниз, мельком успев узреть ее гладко выбритую, подготовленную плоть. Его собственная отозвалась повеселее. И он, плюнув на пальцы, глядя на девичьи розовые губки, стал подготавливать себя, массируя. Все это было не слишком возбуждающе, и на самом деле Церемонии мало нравились ему. Другое дело были поездки в Иезавель... Там его вполне себе развратная фантазия могла разыграться куда ярче. Они имитировали там Церемонии с другими женщинами, кто-то играл роль шлюшки-жены, что вылизывала своей Служанке, кто-то надевал страпон и драл Командоров, а он... Член увеличивался, и Харрис прошептал*

- И Элинор сказала: вот служанка моя Маркова, войди к ней, пусть она родит на колени мои, чтобы и я имела детей от нее. И дала она Маркову, служанку свою, в жену ему, и вошел к ней Марк... Маркова зачала и родила ему сына...

*Все, что происходило в гостиной, едва Командор вошел, происходило будто в тумане. Все стояли, Микаэлла, Хранитель где-то там, позади, наблюдая за тем, как происходит ее падение, ее душевное и телесное насилие, как... Как свершается воля Галаада, которая в теории могла нести какую-то там верховную цель, по факту - была чудовищным издевательством, и Ами казалось, что ее сердце просто не выдержит. Хоть бы не выдержало! Но она была слишком здорова, чтобы умереть от омерзения и страданий.
Старик прочитал молитвы, а потом он, бабка, и сама девушка направились в спальню. Она еле переставляла ногами, ее колотило так, что шевелиться едва могла бы. Хотелось остановить все это, брыкнуть, убежать, зареветь, забиться в угол и как-то спастись! Но старуха подталкивала ее вперед, старик тащился позади, Аманда была еле жива, когда они оказались в спальне и ей было велено лечь на кровать.
Она легла. С выражением ужаса на лице с дикой тахикардией смотрела в потолок, а на лбу проступил пот, как будто она была на подготовке к операции, как будто ей собирались отхватить руку или ногу под местным наркозом. Она просто лежала, а в голове стучала кровь, она старалась не слушать, часто дышала, прислушиваясь к дыханию, чтобы не слышать как закряхтел дед, как причитала бабка, когда забралась на кровать и заставила Аманду лечь между ее ног. От старухи пахло... старостью. В спальне пахло отвратительно, и чувство тошноты еще хуже усилилось, спазмы подступили к самому горлу, еле дышала, лихорадочно соображая, куда если что вырвать.
Погруженная в свои переживания девушка не слышала указаний, поэтому Элинор пришлось самой ворочать ту, чтобы помочь стянуть со Служанки панталоны. Жена угрюмо наблюдала за тем, как ее Командор старательно надрачивал свой давно не годный писюн, сморщившись, будто сожрала лимон. Марк был смертельно стар, но им категорически, несмотря ни на что, был нужен ребенок. И когда муженек стал пристраиваться, а Служанка продолжала лежать как торба, Элинор самой пришлось контролировать ситуацию*

- Давай, делай как он сказал, задери ноги.

- Но, миссис... Харрис, по правилам достаточно... *Аманда попыталась напуганным голосом что-то сблеять, но та пресекла ее, хватая за коленки*

- Это всего лишь теория, милочка. Командор Харрис говорит тебе, как делать правильно. *и Аманде ничего не оставалось, кроме как повиноваться, трясущимися руками схватиться под колени и почувствовать как слезы предательски полились из глаз, когда крепко зажмурилась, напряженная как струна. Ее смертельно затошнило, кажется, если бы ее вырвало, она бы подавилась и умерла. Чувство безысходности, отчаяния и собственной беспомощности били через край, но никому из этих стариков не было до нее дела. До того, что у них была разница в шестьдесят лет, что она была для них ребенком, а старик был мерзкий до рвоты и гадкий. Воспоминания о том, как ее изнасиловали в Иезавели были свежи, а сейчас ее очередной насильник стоял над ней и таращился, вонял, был мерзок до одурения, был... здесь главным, а она больше не была человеком, женщиной, ребенком - она была собственностью этого старого ублюдка.*

*Ему нравился ее страх. Ее робость подпитывала его и возбуждала куда сильнее, нежели там лицезрение ее бритой развратной промежности. Прежняя Маркова не вызывала в Харрисе таких чувств. Она не боялась. Она была отрешенной, безразличной, иногда наиграно покорной, когда шептала ответные молитвы на его старательные попытки ее оплодотворить. Как-то раз даже не получилось, когда даже потребовал от Элинор, чтобы она выпростала у той сиськи наружу, дабы мог посмотреть и как-то простимулироваться. И как только жена, превозмогая свое безмолвное несогласие этому действу, сделала это, оказалось, что смотреть то было не на что.
Сейчас же ему даже не требовалось и этого, как и разглядывание срама у новой Марковой, когда его небольшой и уже мало на что способный член окреп. Старик удовлетворенно промурчал очередную молитву себе под нос, устроился поудобнее между девичьих ног и стал стараться протиснуться в ее сухую, но горячую и как оказалось... тугую плоть.*

- Ммм... *с губ сорвался стон, как только старческая липкая головка погрузилась внутрь. Ему сделалось приятно, и быть может Церемонии с этой Марковой будут проходить поживее, нежели обычно. Харрис принялся двигаться. Равномерно и плавно, но с каждым толчком силясь забраться как можно глубже. Его размеры многого не позволяли, но он очень старался. Плоть девушки была ужасно тесной, это помогало ему стимулироваться. Он радовался. И не только тому, что получал удовольствие, хотя обычно все делал механически, но еще и потому что это... скоро кончится, и его бедные колени отдохнут. Стоять было дико больно, и после пары минут монотонных фрикций, он не выдержал и повалился вперед на Маркову, прижавшись к ней всем телом, чтобы опереться на локти. Его лицо оказалось рядом с ее лицом промеж ног жены, на которую вообще и взгляда не бросил. Он захрипел и задергался еще старательнее, решительно прижавшись вспотевшей щекой к девичьей. Его твердый, даже скорее острый, как маленький колышек член, буравил ее все быстрее. Командор чувствовал приближение желанной разрядки. Но ему прямо таки нравилось происходящее... Такового с ним раньше не было. Мягкая девичья грудь под одеждой приминалась им, пока елозил на Марковой для наивысшей галаадской цели*

- Мммм... Ммммм... *он мычал и мычал, уже закатив глаза, когда трения плоти стали почти нестерпимыми. Я повезу тебя в Иезавель... О, да, и ты там как следует... ты... От таких мыслей его подорвало. И старик принялся кончать, сдерживая кряхтения и стоны, которые Элинор могла бы счесть за прелюбодейское наслаждение. Перед ней он по-прежнему изображал то, что все эти Церемонии ему в тягость. Разве что так и было, но эта принесла ему вполне ощутимое удовольствие. Жалкие капли, выстрелившие в Маркову, быстро кончились, и Харрис сполз с нее, выпрямляясь. Тяжело дыша от страшной тахикардии и мучительной боли в коленях, держась одной рукой за полог кровати, другой принялся заправляться. Едва ли скользнул взглядом по обнаженной ниже пояса Марковой, оставляя себе это право для того времени, когда смог бы увидеть ее голой всю. И то, как она будет обслуживать не только его, но и с пятерку... нет, с десяток других Командоров. Был опустошен, но приятно. И если бы не подагра смог бы словить хорошее расположение духа. Но в привычной себе манере, Марк Харрис, не говоря никому ни слова, взял палку и побрел к выходу из спальни. Он хорошо потрудился этим вечером. Можно было уже и отдохнуть*

*Аманде показалось, что она совершенно точно сейчас сблюет, а когда почувствовала, что старик все же совершил свое грязное дело и стал насиловать ее, дернулась, но старуха крепче схватила ее за руки и шикнула, на что Аманда зажмурилась  так крепко, как только смогла. Ее затошнило, ей хотелось взбрыкнуть, толкнуть этого мразотного Командора от себя, побить его ногами и орать во всю глотку о том, как она ненавидит его, как ее тошнит от него, как хотела бы оторвать его смрадный член и растоптать, но она не могла. Происходившее надругательство над ней было унизительным, бесконечным, и пугающим - сейчас, в целом, в будущем.
А когда этот Харрис завалился на нее, только и успела, что отвернуть голову, плотно стиснув губы и глаза, едва не перестав дышать, когда тот дыхнул на нее, продолжая свое грязное дело ритмичнее. Это было так мерзко, что страх перед смертью и петлей на шее снова мерк в желании освободиться от всего этого. Ей внушали, убеждали, заставляли терпеть, говоря о высшем предназначении, но судьба издевалась над ней, давая понять, что это точно не для нее. Это не для нее! Лучше умереть, чем так жить? Лучше умереть! Господи, да когда же это кончится! Старик давил ее своим телом, от чего дышала сама еле еле, ее тошнило от царившей вокруг вони, а Элинор держала ее так крепко, буквально впивалась в запястья, когда Аманда и без того была вынуждена не сопротивляться.
У нее в ушах стучало сердце так громко, а состояние было таким пограничным до потери сознания от ужаса, что даже не заметила, как старик кончил. Стал сползать ее, а девушка так и лежала, сжавшаяся как струна, часто и прерывисто дышала, захлебываясь безмолвно проливаемыми слезами и тошнотой. И лишь едва хлопнула дверь, а старуха отпустила ее руки и принялась выкарабкиваться из под нее, Аманда открыла полные ужаса глаза. Ее лицо было красным и зареванным, она медленно села, и Элинор даже ничего не сказала насчет того, чтобы позволить той поваляться на постели с задраными ногами для лучшего оплодотворения - та уже давно не верила в то, что ее старый супруг вообще был фертилен, хотя бы даже в силу старости.
Поэтому Аманда едва только смогла сползти с кровати, натянуть панталоны и двинуться к выходу, что едва вышла за дверь, то стремглав побежала по лестнице вниз, чувствуя, что ее замутило так, что если не вдохнет свежего воздуха, то совершенно точно потеряет сознание. Она выбежала на крыльцо, неосмотрительно хлопнув дверью, схватилась за живот, чувствуя, что не сдержится, и склонившись через перила, ее стошнило. Ее трясло так, будто температура была под сорок, истерично схватив подол платья, принялась тереть им между ног, не думая о том, что кто-то мог ее увидеть, либо что вытрет скудное семя Командора, тогда как беременность была бы для нее божьей милостью. Сейчас она ни о чем не могла думать, кроме как об остром желании зареветь так, чтобы Бог услышал ее. Но так было нельзя... И заметив чуть поодаль на участке теплицу, что видела еще и из окна своей комнаты, Аманда направилась туда, в надежде, что хотя бы оттуда мерзкая черта Харрисов не услышит ее.
Вошла, закрыла дверь, и едва только пришло понимание, что ее не слышат, Аманда не устояла на ногах, опустившись на колени в проходе между столами с посадками, и закрыв лицо руками, горько и надрывно расплакалась, попутно вздрагивая, дергаясь, и покачиваясь от того, насколько несчастливой была ее судьба - юной монастырской сиротки, за которую некому было заступиться в этом страшном мире*.

*Пока в доме Харриса "творилась" Церемония, Эйдан вернулся к себе в пристройку и сидел там не менее минут двадцати, уставившись в одну точку. Пока его накрывала такая жгучая ярость и ненависть к старику, он пытался, силился, пробовал убедить себя, почему же не может вот так просто взять сейчас пистолет, подняться и просто вынести тому все мозги, размазав их по так излюбленным старухой золотистым обоям. У него тряслись руки, бешено рвалось сердце. И только слепое убеждение того, что явился сюда не за тем, чтобы в очередной раз так легко и просто проebаться, оставляли его сидеть недвижимо. Он не был уже тем юным, порывистым и целеустремленным мальчиком-копом, борцом за справедливость и закон в этой жизни. Он повидал немало дерьма, чтобы убедиться, что относительного добра, как и зла не существует. Но разве то, что сейчас почти восьмидесятилетний мразотный старик, решивший, что он самый сильный мира сего, насиловавший восемнадцатилетнюю девочку, не являлся всемирным злом, с которым бы стоило побороться? Многолетние убеждения Эйдана в безразличии к этому миру и всему происходившему в нем давали очень ощутимые трещины... Через сформировавшуюся годами броню равнодушия, апатичности и безчувствия пробивалось яркими лучами желание... выровнять весы справедливости. Перевесить их сука на правильную сторону. Ему смертельно хотелось курить, но все контрафактные сигареты кончились, а в Иезавель предстояло наведаться, судя по всему нескоро. Хотя один хер разберет, что было в башке у долбанутого Харриса.
В очередном порыве бессилия, подойдя к окну, Эйдан вдруг заметил, как из дома выбежала... Аманда. Все закончилось. На сегодня. Ее мучения. От вновь накативших мыслей, что ей сейчас пришлось там терпеть, его замутило. И он поспешил выйти на воздух. В уже опустившемся на улицу вечере не было кромешно темно из-за выпавшего накануне снега. На континенте реально наступал катаклизм с погодными условиями. И прежде жаркая и удушливая зима сменялась уже знакомыми ему артлэндовскими холодами. Но сейчас ему не было холодно. Подгоняемый чувством гребаной вины и собственной никчемностью, мужчина в одной рубашке зашагал следом за девушкой, которая нашла укрытие в теплице. Эйдан зашел следом, тут же замерев на пороге. Аманда, сидевшая на коленях на холодном полу, рыдала так горько и так тяжело, что он еще больше захотел сдохнуть сам. Сделал к ней пару размашистых шагов, но остановился, позволив той обернуться, чтобы увидеть, кто нарушил ее возможность выплеснуть свои страдания. Их взгляды встретились, и хмурый, измученный терзаниями совести взгляд Эйдана был проникновенен и полон вины. Ему нечего было спросить у нее, задать тупой вопрос "Как ты?" прозвучало бы еще большей издевкой. Поэтому он так и остался стоять, молча, как замороженный истукан, глядя на то, как круглое (так черт подери похожее на Алексис!) совсем еще детское личико заливали крупные слезы... И внутри ему хотелось выть так же. От того, что впервые за всю свою чертову никчемную жизнь в данный момент Эйдан почувствовал себя еще более ничтожным слабаком*

*Аманда плакала и плакала, обхватив себя руками, также горько как тогда, когда другой старик совершил над ней надругательство. Ей было так плохо, больно, обидно и горько, что слезы лились и лились, не оставляя вариантов разобраться в себе, чтобы понять - да как же с этим всем жить? И если тогда Избавление казалось ей выходом, то сейчас выхода не было и от этого было еще хуже и смраднее. Если только... Мысли о самоубийстве пугали ее, особенно о повешении - то, что видела тогда, на виселице, навсегда врезалось в память.
Когда услышала позади себя шевеление, девушка испуганно дернулась, подрываясь на ноги в страхе, что ее кто-то застукает и наругает, хотя конечно не так сурово, как могли бы наказать в Иезавели, или в Красном Центре, хотя и не знала, на что могла быть способна жена Командора, она о ней не знала ничего...
Но когда увидела перед собой Хранителя Уайта, обратив на него свое зареванное опухшее от слез лицо, Аманда скуксилась опять, опустив голову, принявшись трясущимися руками утирать щеки и забормотала*

- Аа, эт-то.. Вы. Простите, я... Вы что, услышали как я эм...плакала? Я боялась, что кто-то услышит, в общем-то... *вспомнила так отчетливо, как Логан помог ей тогда, в ту ночь, когда с ней случилось это в первый раз. И наверное, из-за того, что все это был Галаад, Аманда каждый раз, стоило тому появиться возле себя, смотрела на Хранителя с недоверием, будто каждый раз проверяла - а что сегодня, он такой же как и вчера?.. Но кажется он был. Его лицо выражало напряжение и скорбь, а Аманда вдруг испытала такое острое и нестерпимое чувство - желание утешения. Как будто если кто-то сейчас обнял бы ее, а она горько разрыдалась бы ему в плечо, это позволило бы той боли, что скапливалась внутри, выйти хоть капельку.
И наверное ведомая этим чувством, смелостью, уже известным ей чувством того, что терять то особо нечего, девушка быстро подошла к Логану прежде, чем он бы опомнился, и обняла его, крепко обхватив руками за талию. Аманда доверительно прижалась щекой к его груди и зажмурилась, стиснув его так сильно, как только могла бы обнять человека, которого практически не знала, и который обещал ей помочь, поэтому... должен был помочь сейчас, хотя бы так.
Она выплеснула в этом жесте острую нужду в защите, в опеке, потребность быть кому-то не безразличной, попытку найти укрытие в человеке, который мог бы поддержать ее хотя бы словами, а для Галаада этого было уже много. Была Микаэлла, но знала, что если встретится с той сейчас, подруга будет рыдать того хуже, и круг страданий замкнется.
Поэтому вбившись в мужскую грудь, не подумав об опасности быть кем-то увиденными, тогда как теплица радовала матовыми стеклами, Аманда не сдерживала слез, что лились из глаз, и стояла, не зная, что сказать. Храбриться? Сказать что-то, что мол... Все ок. Но если не ок. Бояться, что он сдаст ее? Наверное, все-таки к ней начало приходить понимание того, что нет... Не сдаст.*

*Когда Аманда так внезапно поднялась, а затем, выдержав какие-то мгновения, резко подалась вперед, приблизилась и... Порывисто обняла его, Эйдан так и остался стоять на месте. Он не сразу поднял руки, чтобы коснуться ее в ответном, желанном ею утешительном объятии. Его опять пронзила такая тотальная, всепоглощающая безнадега, что во рту стало горько, и даже уши заложило вакуумом... Эта девочка, эта несчастная маленькая девочка искала в нем... Защиты? Не боялась... среди всего ужаса, что творился в мире, в котором они находились, она была так напугана и одинока, что он, единственный, кто погладил ее не против шерсти, как брошенного и забитого всеми котенка, показался ей... Лучом надежды? Спасителем? Просто тем, кто мог бы выслушать и утереть ее слезы? Тем... кто отказался изнасиловать, когда ему отдали ее во власть в Иезавели. И Эйдан принял это доверие. Принял, потому что и без того нарушал тут так много собственноличных некогда святых для него законов... Чести и веры.
Он медленно поднял руки, коснулся ими девичьих плеч, затем сместил их на ее спинку, поглаживая и, наконец, обнимая. Ему сделалось вдруг так душно, но... почему-то в тоже время так легче дышать. Ему было приятно?.. Что она, эта беззащитная и одинокая Служанка видела в нем не зверя? Какого должен был здесь играть. И в чью роль так усердно вживался... От чьей роли он уставал. Куда больше, чем от личины Ника Картера, который только и ждал, когда бы смог вернуться к своей невесте и повести ее к алтарю. Кажется, ему эти мимолетные объятия сейчас нужны были не меньше, чем Аманде. Утешение - его собственное в том, что он не падаль, которой являлся даже не только в Галааде, а с тех пор, как вновь стал носить фамилию своего отца. Все было так сложно, в его голове, в реальности, в целой вселенной, но он буквально упивался тем, что снова... смог стать для кого-то хоть какой-то... Надеждой?
Выдохнул, осторожно поглаживая спинку Аманды в легких успокаивающих движениях. Кажется, прошло не меньше нескольких минут, как ее рыдания и вздрагивания стали потише. За пределами теплицы уже раскинулась ночь, пошел густой и крупный снег... Среди растений и грядок горели несколько тусклых лампочек, освещавших посадки. Но ему этого было достаточно, чтобы чуть отстранив от себя девушку, заглянуть в ее заплаканное и припухшее личико. Чтобы увидеть ее все те же прозрачно-голубые большие глаза, взиравшие на него сейчас с таким доверием, что он ощутил еще большую боль и радостную истому одновременно.
Ты собрался ее приручить? Чтобы потом... остаться в ответе? Собрался взять ее под опеку? Что ты можешь в этом зловонном и смрадном месте дать ей? Стать гребаным папочкой? И дать надежду на то, чего у нее никогда не будет?
Надежду на то... Что Галаад - это не навсегда. И Эйдан произнес, заставив уголок губ дернуться в легкой ухмылке*

- Умеешь играть в карты?

*Логан обнял ее в ответ, и когда сделал это, Аманда разразилась слезами пуще прежнего, хныча по своей горькой судьбе и страданиям, что ей приходилось переживать. Страдания, которые повторятся еще одну ночь и еще, которые здесь претерпевают все фертильные женщины, в мире, который построили ублюдки мужчины...
Но она плакала, всхлипывая все чаще и чаще, вжимаясь в мужскую грудь, и за несколько минут страданий слезы начали высыхать... Плакать вечно было невозможно, слезы облегчали боль, слезы вышли, заставляя вспомнить о том, что сегодня... все закончилось, и уже сегодня ее больше никто не сможет тронуть. Тем более сейчас, пока рядом с ней человек, который точно не сможет сделать ей плохо. Он обещал...
И когда смогла немного взять себя в руки, хотя губы все еще были изогнуты дугой и дрожали, Аманда отстранилась, ткнув ладошкой в мужскую грудь, чтобы поднять на него зареванное лицо и посмотреть оленьими несчастными большими глазами. А?.. Растерянность отразилась на лице*

- В карты?.. *посмотрела удивленно, сдвинула брови, но затем, поймав его идею, слегка качнула головой* Ну... Да. Наверное. Немного, мы... в приюте часто играли в карты. Мне кажется. Я... кстати так особо ничего и не вспомнила больше с тех пор, как мы виделись. Последний раз.

*Девушка не отпускала Логана из объятий, как будто он был обязан держать ее в них столько, сколько ей бы требовалось. А пока ей требовалось... Пока еще вздрагивала от рыданий, но понимала, что сейчас да и в принципе не могла бы обуждать с Хранителем то, что произошло с ней, как бы страшно и отвратительно это ни было. Это унизительно... Рассказывать мужчине о том, как старик насиловал ее, как от него мерзко пахло, как он свалился на нее, и ее чуть не вырвало и...
Девушка утерла тыльной стороной ладони глаза и выдохнула*

- А у вас есть карты? Мне казалось, что в Галааде исключили все игры, что от Лукавого, хотя в Иезавели Командоры во что только ни играли. *было видно, как она храбрилась, выравнивая тон голоса, хотя глаза блеяли о страданиях. Но она старалась - потому что у нее здесь не было другого выбора*.

*Его вопрос, кажется, возымел должный эффект, когда Аманда перестала плакать, озадачившись. Эйдан не сдержал куда более свободной улыбки, кивнув. Вряд ли партия в покер могла бы отвлечь ее от желания суициднуться прямо здесь и сейчас. Но он хотя бы попытается*

- Карты запрещены в Галааде. Но... быть может, как ты уже успела заметить, я не из тех Хранителей, что следуют правилам. *И да, он вновь не опасался раскрывать перед ней всю свою ненабожную натуру. Аманда уже совершенно точно успела узнать и понять за все их случившиеся встречи, что он не ярый приверженец местных законов. Она все еще была в его руках, и он держал ее не крепко, давая возможность уйти или отстраниться, когда пожелает. Но сделал это первым, отпуская, когда направился к двери*

- Память штука сложная. Я пребывал в забвении, сколько... *на миг задумался, прикидывая свои проebанные годы* Лет семь... Может, пять. *усмехнулся* Видишь, уже и этого не помню. *И взявшись за дверную ручку, прежде чем выйти, добавил, уже не глядя на нее* Но порой мне кажется, что я бы предпочел ничего не вспоминать и не знать о себе. Мое прошлое... оказалось куда больнее беспамятного настоящего. *сказал это так пространно, тихо, больше для себя, нежели для нее. Затем будто встрепенувшись, мотнул головой, добавив*

- Я выйду первым. Моя пристройка та, что позади дома, может успела ее заметить. Если пройдешь кустами шиповника, тебя не будет видно из окон дома. А Харрисы... редко когда оживают после десяти. Так что... *И Эйдан вышел вновь на морозную свежесть, слегка задохнувшись от порыва ветра, что пробрался под его рубашку, ужалив кожу. Аманда была изранена внутри не меньше, чем он сам. Им и снаружи обоим хватало шрамов. Вот только ему было под пятьдесят, а ей не было и двадцати. Ребенок... познавший боль так рано. Совсем, как....
Он вошел в свою комнату. Обстановка желала оставлять лучшего, но никто не выделял ему хором, полагая, что служба Галааду не предусматривает роскошества.

Спойлер:

Он закидал кое-какие вещи в шкаф, расчистив место на кровати, куда можно было бы сесть им обоим. И когда спустя минут пять-семь. в комнате показалась Аманда, Эйдан уже ждал ее, поигрывая колодой между пальцами. В помещении было тускло, горела только одна настольная лампа, но он пояснил*

- Придется посидеть немного в потемках. Не хочу привлекать лишнее внимание, если... вдруг Командор захочет поинтересоваться какого черта мне не спится. *улыбнулся краешком губ, кивнув на свою кровать* Садись... *присел и сам, помешивая карты. Его немного отпустило. Тотальное желание сжечь себя заживо за ничтожность стало чуть меньше, когда Аманда перестала плакать. Но так или иначе, лишь при одном взгляде на ее еще детское, припухшее личико, ему становилось так тошно, что хотелось орать во всю глотку.
Мы в ответе за тех, кого приручили.
А ты уже?
Внутренний голос привычно подъebывал, но у него не был сил и времени сейчас вступать в полемику с самим собой, поливая себя дерьмом и пытаясь выкарабкаться из него же. Эйдан просто стал раскидывать карты для покера, сосредотачиваясь на этом*

- Ты... можешь снять чепец. Наверное, можно запариться весь день ходить с этим... *вновь усмехнулся, пытаясь разрядить обстановку* Кочаном на голове Кхм... как твои головные боли? Через пару недель у меня будет новая пачка таблеток. Я... поделюсь. Если нужно. *передав девочке карты, случайно коснулся ее пальчиков. Холодные.* Не замерзла? Тут есть обогреватель. На случай, чтобы Хранитель не отморозил себе... яйца задницу.